Зеркальный лабиринт - Страница 21

Мне бы спрятаться в коридорах, молясь про себя, чтобы зло прошлось, не коснувшись меня. Но я думаю об увиденном цветке… Не потому, что мне хочется спасти его. А из эгоистичных побуждений. Мне хочется им завладеть. Унести его с собой – единственное что-то живое, что могло бы согревать меня здесь. Желание обладать цветком похоже на одержимость, я думаю не о спасении гостей, мне безразлична их судьба, как и жизнь того человека, в чьем сердце полыхает любовь. Я хочу лишь получить сокровище. О, если бы я была той, к кому этот мужчина испытывает такие сильные чувства! Я бы ощущала прикосновения его ласковых, трепещущих от робости и внутреннего огня пальцев, я бы напитывалась чужими признаниями, расцветая ответными чувствами. Я бы… Но я не она.

О чем это я… Меня должно беспокоить лишь то, как уберечься от буйства зла, если прервется его дрема. Спрятаться в коридорах? Укрыться в доме? Или уйти так далеко, насколько я смогу? Но я не перестаю думать об этом цветке…

* * *

Мне нравилась эта компания и особая атмосфера сплоченности, которая объединяла нас в одну семью. В доме остались только девушки, молодые люди занимались приготовлением мяса во дворе. Перешучиваясь и смеясь, мы мыли и резали овощи, складывали на блюда сырые свиные ребрышки и куриное филе, накрывали общими усилиями обеденный стол. Аппетитные запахи проникали в дом даже сквозь закрытые двери и окна, щекотали ноздри, заставляли сглатывать голодную слюну.

В ожидании обеда мы засыпали вопросами Лауру, так ловко справившуюся с подъемами и спусками. И девушка, раскрасневшись от внимания и гордости, подробно рассказывала о велосипедной прогулке. Она была сейчас невероятно хороша – с разрумяненными щеками, с естественными локонами, в которые завились от влаги и ветра ее волосы, с блестящими глазами. И я, любуясь ее естественной красотой, с восхищением подумала, что сестра у Рауля – необыкновенная красавица.

– Ты отважная девушка! Я бы не решилась поехать. Марк сказал, ты их всех там обогнала, – воскликнула Моника, передавая в столовой Лауре из старого буфета с рассохшимися стенками, скрипучими петлями и потускневшей зеркальной задней стенкой, стопку тарелок.

– Надо же было этому страшилищу, который мнит себя едва ли не богом, утереть нос, – ответила девушка нарочито небрежным тоном. Но стало понятно, что сладкий момент своего триумфа и победу над Давидом она будет вспоминать еще долго.

Нурия, услышав в адрес любимого столь нелестные слова, поджала губы, но промолчала.

– Анна, отнесешь это во двор? – обратилась ко мне Сара.

– Конечно! – весело ответила я, подхватывая довольно внушительное блюдо с сырым мясом.

– Скажи Давиду, что это последняя порция.

Я вышла на улицу и зажмурилась от удовольствия, потому что ослепительное солнце со вкусом расцеловало меня в щеки. Легкий ветер невесомой ладонью пригладил волосы, и вдруг, проказничая, растрепал их сильным дуновением. Этот день, не по-декабрьски яркий и теплый, останется в памяти счастливым воспоминанием, отпечатавшимся в виде буклетного изображения. Фасад дома, вчера в сумерках выглядевший серым, оказался окрашенным довольно в жизнерадостный цвет – оранжево-кирпичный, тогда как каменная кладка остальных стен не была тронута краской. По левую руку от меня стояли качели, где мы вчера и увидели Давида. По правую – колодец, который, судя по прикрывающей его неподъемной каменной плите, давно выполнял лишь декоративную функцию. Подъезд к двери зацементировали, но дальше травяную лужайку прорезала широкая дорожка из гравия, метров через тридцать делавшая два ответвления. Одно вело к сетчатому забору, отделяющему от лужайки территорию бассейна, другое – к месту для барбекю. Последнее представляло собой небольшой домик, выкрашенный в такой же яркий цвет, как и фасад основного дома, с «террасой» На «террасе», собственно, и находилось место для приготовления мяса – с очагом и каменным столом. Сам домик же, по-видимому, и был тем сараем, где Чави обнаружил велосипеды.

Я еще издалека увидела, как возле очага колдует раскрасневшийся от жара Давид. Что-то ловко переворачивая, поливая соусом, он по ходу дела отдавал короткими взмахами ручищ указания находившимся «на подхвате» Марку и Серхио. В своей стихии, увлеченный любимым делом, он уже не виделся мне столь отталкивающим, как в момент знакомства. Напротив… Было в его действиях столько магнетизма, столько профессионализма и любви к делу, что я замедлила шаг, любуясь им. На ум пришло сравнение с алхимиком, создающим волшебный эликсир. Впрочем, так оно и было: вкус приготовляемых Давидом блюд и правда оказался божественным. Вчера за ужином я уже убедилась в этом, попробовав нежный овощной суп-пюре и рыбу в пряном томатно-винном соусе.

Залюбовавшись Давидом, я не заметила стоявших неподалеку Рауля с Чави. Как и они, увлеченные разговором, меня. Их скрывало старое дерево, широкий неровный ствол которого напоминал застывшую в причудливой форме вылившуюся сверху лаву. Опомнилась лишь тогда, когда до меня донеслась реплика Чави:

– …Можешь привести хоть сотню барабанщиков, но достойной замены Ракель все равно не найти!

Услышав, что речь идет о бывшей девушке Рауля, я мгновенно забыла и о Давиде, и о том, зачем к нему шла. Имя Ракель до сих пор вызывало у меня неприятные воспоминания, хоть мы с Раулем и не говорили о ней. Я знала лишь, что Рауль разорвал с ней все отношения – и личные, и рабочие. И расстались они отнюдь не друзьями.

– Парень, которого я собираюсь привести, вполне ничего, – услышала я, как возразил Рауль.