Зеркальный лабиринт - Страница 34

…Даже в тусклом свете стало видно, как покрылись румянцем щеки Лауры. И, дабы отвлечь внимание от своего явного смущения, она хихикнула:

– Давид тоже не оставил мою фигуру без внимания. Только комментарий я получила отнюдь не лестный. «Какая же ты тощая! Тебя откармливать надо!» – вот так воскликнул он, увидев меня в купальнике. Я, конечно, ответила ему что-то едкое в своем духе. Но Давид лишь ухмыльнулся.

Я умела только ругаться с Давидом, но не разговаривать с ним. О чем говорить? Как? Рассказывать что-то о себе? Но интересно ли ему? И не использует ли он позже мои же слова против меня? Расспрашивать о нем самом? Почти все время, что мы были на пляже, я молчала. К счастью, Давид развлекал меня разговорами… о еде. Не о рецептах, не о забавных случаях на работе. Он говорил о продуктах и их сочетании, но так интересно, будто рассказывал захватывающую сказку, делился историей тех или иных блюд, вспоминал курьезные случаи из истории. Говорил о еде так… красиво, вкусно и эротично, будто о любимой и желанной женщине. Я заслушалась, и в один из моментов мне захотелось, чтобы вот так рассказывали обо мне.

На обед Давид отвез меня в ресторан одного из своих дядюшек. И это опять мне напомнило вашу с Раулем историю. Я даже заподозрила, что Давид позаимствовал «сценарий» у друга. Правда, вел он себя хоть и галантно, но не как мужчина, рассчитывающий на близкие отношения, а просто по-дружески. Это меня и радовало, и огорчало.

На следующий день у Рауля меня ожидал сюрприз: блюдо с канапе, наполненными различными кремами, паштетами и еще какими-то немыслимыми закусками. Брат сказал, что презент – от Давида и предложил угоститься. С тех пор меня частенько ожидали подобные гостинцы. Если не канапе, то пирожные, если не пирожные, то какое-то хитрое блюдо. Ни разу я не застала самого Давида, только вот такие немые «приветы» от него. Рауль то ли в шутку, то ли всерьез сетовал, что его всем миром решили откормить. В госпитале еда была сытной и вкусной, к тому же Рауль снискал симпатию той русской женщины, развозившей обеды, так что возвращать подносы с недоеденными блюдами ему было стыдно. Еще его новая знакомая к основным блюдам норовила добавить что-то от себя: то шоколадку, то печенье. И отказываться он не смел. Наша мама, несмотря на возражения Рауля, часто приносила домашнюю еду – побаловать сына. Друзья приходили с гостинцами. Вот и Давид взял привычку приезжать не с пустыми руками. Рауль вздыхал, что от такого образа жизни – лежать и есть – он растолстеет до размеров борца сумо. И подвигал мне коробочки с презентами от Давида, к которым, кстати, сам почти не притрагивался. «Ешь, ешь, спасай брата!» – смеялся он. Случайно ли так вышло или Давид специально так задумал, но о всех принесенных Раулю блюдах он рассказывал мне на пляже.

– И? – перебила я Лауру с улыбкой. – Ты ела?

– А что мне оставалось делать? – усмехнулась она. – Рауль бы не отстал от меня. Мне даже подумалось, не сговорились ли они… Но все было очень вкусным, так что заставлять меня не приходилось.

– Э-эй, он за тобой так ухаживал!

– Думаешь? – встрепенулась Лаура. – Я тоже так поначалу думала, но… Когда мы с Давидом вновь увиделись, уже в нашем доме, он повел себя как ни в чем не бывало, поздоровался со мной и все. Я поблагодарила его за угощения, но он лишь пожал плечами, будто ему было все равно, попробовала ли я его творения и понравилось ли мне.

После больницы Рауль жил с нами, и Давид частенько заглядывал к нему. В один из дней я услышала, как брат рассказывает другу о потерянном тобой на фабрике телефоне. Это была зацепка, возможность отыскать тебя. Рауль подбивал Давида проникнуть вместе в цех, но тот резонно возражал, что такой поход слишком рискован: фабрика в аварийном состоянии, прогулка может обернуться несчастным случаем. Я вошла в комнату как раз в разгар спора и вызвалась пойти на фабрику. «Эта ведь и одна залезет!» – проворчал Давид и сдался.

Рауль тогда едва мог наступать на больную ногу, поэтому о том, чтобы он отправился с нами в одно из помещений заброшенной фабрики, не могло быть и речи. Брат возражал, уверял, что в нужный нам цех проникнуть довольно легко: не надо ни лезть через забор, ни взбираться по лестнице. Но мы проявили единодушие и твердость: Рауль остается ждать нас за воротами. Так что на фабрику вошли вдвоем – я и Давид.

В какой-то момент, оказавшись в темноте, я подумала, что вновь могу потеряться. В памяти всплыл эпизод из детства, когда меня оставили одну в фабричном помещении. Вдруг Давид и сейчас повторит ту ужасную шутку: уйдет вперед, погасит фонарик и затаится. Стало так страшно, что я прибавила шагу, за что-то запнулась и упала бы, но оказавшийся рядом Давид вовремя подхватил меня… И отпустил не сразу. Напротив, обнял крепче, и на какое-то мгновение я оказалась прижатой к его груди, и даже почувствовала учащенный стук его сердца, его дыхание рядом с моим лицом, его ладонь на моем затылке… Мне показалось, что он меня поцелует. И, самое ужасное, мне этого хотелось! Хотелось так невыносимо, что я чуть не поторопила его от нетерпения. И сама же испугалась этого желания. «Страшилище», – выкрикнула я первое, что мне пришло в голову. И… он меня отпустил. «Там… телефон», – сказала я, наугад указывая в темноту рукой. Чувствовала я себя после этих слов отвратительно, но… не извинилась, не сказала ничего более. Удивительно, телефон и правда оказался в той стороне.

Потом Рауль уехал к тебе. А наши прежние отношения с Давидом возобновились: он меня задевал, я огрызалась. Признаться, я думала, что мы вернулись к грубости и колкостям потому, что я обидела Давида своим восклицанием. И только сейчас поняла, что горькая правда состоит в том, что Давид негласно заключил со мной временное перемирие только из-за Рауля – на период болезни брата. На самом же деле Давида занимала его личная жизнь: беременность Нурии, потом – несчастный случай с ней. А я же рассталась с Даниэлем. Поняла, что он – не тот парень, с которым я видела себя рядом.